Курсовая работа студента1 курса группы бис223 Образовательной программы «История» Направление подготовки
Изтегляне 48.26 Kb.
|
| Источники.
В данном исследовании привлекается объемный корпус различных видов источников, среди которых центральное место занимает литературный памятник - «Сказание о Дракуле воеводе». В рукописной традиции текст дошел до нас в двух композиционно-стилистических редакциях – Кирилло-Белозерской и Румянцевской. К оригинальной рукописи по характеру расположения эпизодов ближе Кир.-Бел. редакция, однако в композиционном плане списки Рум. редакции тематически более последовательны. К исследованию привлекается список Кирилло-Белозерской редакции Древнейшего вида - наиболее ранний из известных 22 списков, написанный полууставом6. Текст был написан монахом Кирилло-Белозерского монастыря книгописцем Е(в)фросином в феврале 1486 г. Оригинальная рукопись «Сказания» предположительно была создана посольским дьяком Ивана III Фёдором Курицыным в 1481 – 1485 гг, то есть во время его посольской поездки в Венгрию и Молдавию, а также в период вынужденного пребывания в Османской империи по пути в Москву. В «Сказании» повествуется о деяниях валашского господаря Влада III Басараба, по прозвищу Дракула, или Цепеш. В рамках заданной исследовательской темы содержание «Сказания» предоставляет информацию не только о Дракуле как историческом персонаже, его сношениях с иностранными державами и характере проводимой политики, но и демонстрирует взгляды Курицына на государственную власть. Помимо «Сказания», используются другие древнерусские литературные памятники («Большая челобитная»7 и «Сказание о Магмете-салтане»8 Ивана Пересветова, сочинения Иосифа Волоцкого (например, «Сказание о новоявившейся ереси»)9). Сочинения Пересветова были созданы в 1540-х гг и отображали взгляды публициста на царскую власть и мыслящиеся ему необходимыми к претворению в жизнь в Русском государстве преобразования. Их идейное выражение принимало различные литературные формы. Если в «Сказании о Магмете» Пересветов аллегорически выражает свои взгляды через образ турецкого султана и его «идеального» государства, то уже в Большой челобитной публицист устами Петра Волосского переходит к прямому транслированию своих идей и даже осуждает царя за то, что тот «усобную войну на царство свое напущает, дает городы и волости держати велможам своим»10, то есть Пересветов выступает с критикой политического курса. Особое место занимают размышления Пересветова о «правде» и «вере», значения и особенности соотношения которых остаются предметом дискурса в литературе. До нас не дошло ни одного списка не только сочинений Пересветова XVI в, но и первой четверти XVII в: все сохранившиеся списки Полной группы восходят к протографам XVII в из Посольского архива, в Неполной - к Никоновой летописи, Хронографу 1617 г11. Дошедшие до нас списки сочинений Пересветова условно представлены в составе Полной и Неполной редакций. В настоящем исследовании привлекается Музейный I список Полной редакции, датированный 30-ми гг XVII в и написанный полууставом, переходящим в скоропись. Сочинения Пересветова привлекаются с целью выявления идейных сходств и различий, демонстрация которых позволяет проследить степень влияния и судьбу «Сказания о Дракуле» в более позднюю эпоху. Оговоримся, что ряд текстов публициста был сознательно отвергнут в силу их недостаточной репрезентативности для сравнительного анализа именно образа правителя. «Сказание о новоявившейся ереси» представляет собой вступительное слово к «Просветителю» , написанное игуменом Иосифо-Волоколамского монастыря И. Волоцким. Произведение было создано около 1494–1502 гг на волне начавшихся гонений на еретиков «жидовская мудрствующих». Сочинение носило сугубо обвинительный и обличающий характер, а затем приобрело роль программного документа «воинствующей церкви». Оно дошло до нас в многочисленных редакциях и списках, в которых видны существенные содержательные разнообразия и различия (в частности, изначальное обвинение на митрополита Зосиму в более поздних списках не читается либо читается фрагментарно). В рамках исследования привлекается вариант Первой редакции Соловецкого извода, датированного 1514 г и опубликованного Н.А. Казаковой и Я.С. Лурье12. Привлечение сочинений Волоцкого продуктивно при рассмотрении вопроса о «московском кружке» еретиков, в который предположительно входил Ф. Курицын. Говорить об абсолютной истинности содержания сочинений Волоцкого затруднительно ввиду их пристрастности и тенденциозности, однако его тексты до сих пор остаются основным источником по ереси «жидовская мудрствующих». Помимо оригинальных древнерусских произведений привлекаются и тексты о Дракуле, созданные в других странах и регионах. Это обусловлено применяемым в работе компаративным методом. Рассматриваемые зарубежные литературные памятники представлены рассказом в Венгерской хронике Антонио Бонфини, немецкой поэмой Михаэля Бехайма, а также рассказами о Дракуле бенедиктинских монахов в рукописи. Безусловно, данный список не исчерпывает всю письменную традицию о Дракуле: в частности, не рассматриваются немецкие брошюры, рассказ о Дракуле в «Космографии» С. Мюнстера и в «Чешской космографии» Я. Пухова и др. В настоящей работе памятники «дракулиновой традиции» отобраны согласно хронологическому принципу: исследуются те, которые были созданы раньше русского «Сказания» или приблизительно в одно время и которые гипотетически могли оказать на него влияние. Наиболее ранние письменные свидетельства о Дракуле вышли из под пера бенедиктинских монахов и сохранились в рукописях Ламбахского монастыря в Австрии и Санкт-Галленского монастыря в Швейцарии. К исследованию привлекается список Санкт-Галленского монастыря, изданный И. Богданом на немецком языке13; частичный их перевод на русский язык опубликовал также Я.С. Лурье14). Манускрипт представляет собой рукописный сборник из 210 листов, среди которых – Historia von dem pösen Drakul («История о злом Дракуле»)15. Содержание можно условно разделить на хроникальные, датированные свидетельства о Дракуле, имевшие в своей основе реальные сюжеты (встреча Дракулы с послами, война с турками) и анекдотические притчи без пространственно-временного контекста, представляющие собой «отписки» о бесчинствах и зверствах воеводы. Немецкие и русский тексты хотя и были независимы друг от друга, оказались наиболее сходны с текстуальной точки зрения. Таким образом, рассказы привлекаются к рассмотрению в силу их наибольшей содержательной близости к русскому «Сказанию», сходному принципу компоновки эпизодов, а также как первые письменно зафиксированные свидетельства о валашском господаре. Немецкой литературная традиция о Дракуле представлена поэмой Михаэля Бехайма «Об одном великом изверге», написанная около 1463 г и исполнявшаяся в формате песни при венгерском дворе. Поэма опубликована Г. Кондурату в составе диссертации16. Текст отличается сюжетным многообразием: мелодичные диалоги героев органично сочетаются с авторскими привнесениями в виде эмоционально-оценочной лексики и гипербол. Привлечение поэмы к исследованию обусловлено сходным с русским текстом ее ярким анекдотическим оттенком, явившейся первой литературной обработкой текстов о Дракуле, а также при рассмотрении вопроса об источниках «Сказания»: Курицын гипотетически мог слышать исполнение поэмы при венгерском дворе в период посольской поездки. Хроника Антонио Бонфини впервые была напечатана в Базеле в 1543 г на латинском языке и содержала три декады17, новейшая публикация декад и их перевод на венгерский язык осуществлены Петером Кульчаром18. Рассказ о Дракуле помещён в конце третьей «декады» в связи с описанием похода венгерского короля Матьяша Корвина на Трансильванию в 1462 г19. Говорить о точной датировке написания как всей хроники, так и содержащемся в ней рассказа о Дракуле представляется затруднительным, однако известно, что Бонфини работал при венгерском дворе уже в 1485 г и писал свой труд по поручению короля. Судить о прямой взаимосвязи хроники и «Сказания», а уж тем более о возможной личной встрече Бонфини и Курицына мы не беремся: интерес представляют сходные взгляды авторов на государственную власть и характер изображения Дракулы – только в этих двух текстах воевода одновременно и «жесток», и справедлив, а авторское морализаторство отсутствует. Таким образом, предпринятое в работе сравнение призвано выявить идейные сходства в подходах и идеях Курицына и иностранных, современных ему авторов. Привлечение источников иностранного происхождения, созданных ранее или в одно время с русским «Сказанием», релевантно в рамках сравнительного анализа образа русского Дракулы и образов в западноевропейских литературных свидетельствах, а также в контексте рассмотрения вопроса о возможных источниках Курицына и оценки степени оригинальности его идей. В работе используется и делопроизводственная документация – материалы церковных соборов рубежа XV – XVI вв, родословцы, а также частные акты (например, духовная грамота княгини Оболенской от 1513 г20) . Данные источники позволяют реконструировать происхождение и общественный статус Ф. Курицына, определить исторический контекст написания им «Сказания», обосновать степень соответствия авторских идей духу времени. Хотя в вопросе о происхождении Курицына и его судьбе мы располагаем скудным набором источников, в частичном восстановлении его генеалогии, в характеристике социального положения привлеченные документы показали свою репрезентативность. Изтегляне 48.26 Kb. Сподели с приятели:
|